Однажды за столом у архиерея монах, с поклоном подававший Петру Великому чарку анисовой водки, не удержался на ногах и облил государю все платье. Разгневанный Петр уже хотел «по-отечески приласкать» монаха (император, как известно, был скор на руку), но тот быстро нашелся:
— На кого капля, на кого две — а на тебя, государь, излилась вся благодать!
Петр Алексеевич рассмеялся и потребовал вторую чарку, которая и была ему с аккуратностью подана.



Один из лучших статс-секретарей Екатерины Великой невзрачный Александр Храповицкий имел объяснимую человеческую слабость — любил хорошо выпить. Надо заметить, что рабочий день императрицы начинался около 6 часов утра, когда та, выпив крепчайшего кофе, выслушивала доклады о текущих делах и диктовала ответы на многочисленные письма.
В связи с этим статс-секретарь, частенько кутивший ночи напролет, был вынужден для экстренного отрезвления звать лекаря и выпускать себе 2-3 чашки крови (в то время сие было радикальным средством от всех болезней, в том числе и для излечения похмельного страдания). Помощники Храповицкого заранее выясняли, в каком кабаке Санкт-Петербурга собирается пьянствовать статс-секретарь и рано утром высылали туда специальную коляску. Понятно, что времени на подготовку документов, в таком случае, не оставалось, и Храповицкий, обладавший феноменальной памятью, «читал» доклад наизусть по белому, неисписанному листу бумаги, который держал в дрожащих руках,
И вот однажды Екатерина приказала Храповицкому, в очередной раз уверенно «читавшему» по белым листам бумаги, подать ей записи для личного ознакомления. Побледневший статс-секретарь упал на колени и немедленно повинился:
— Помилуй, матушка-государыня, прости обман! Я недостоин милосердия твоего!
Изумленная Екатерина взглянула на чистые листы и невольно улыбнулась.
— Что сие значит, Александр Владимирович?
Храповицкий, отлично знавший, что немедленное и искреннее раскаяние получало всемилостивейшее прощение, объяснился:
— У Елагина на острове, всю ночь, виноват, праздновали. Я поутру еще пьян оказался и, для отрезвления, три чашки крови себе выпустил. Доклад же составил дорогой в коляске, когда везли меня с острова, а листы эти у камердинера взял...
— Ладно, Бог простит, — ответила Екатерина. — Поди же, вели написать доклад.
— Государыня! Дозвольте написать в Вашем присутствии — в канцелярии поймут, что я имел дерзость Вас обмануть!
— Спасибо, Храповицкий. Я вижу твою преданность, садись пиши.


При всем уважении к Суворову, преданность и верность престолу которого стояла вне сомнения, Екатерина II не очень любила приглашать фельдмаршала ко двору — известная острота языка Александра Васильевича нередко мешала ему удерживаться в рамках этикета.
На одном из обедов в честь очередной победы русского оружия в Европе, Екатерина, желая оказать внимание главнокомандующему, обратилась к тому со словами:
— Чем потчевать дорогого гостя?
— Благослови, государыня, водкой, — ответствовал Суворов.
— Прости, но что на это скажут придворные дамы, которые будут с тобой разговаривать? — заметила Екатерина Великая.
— Они почувствуют, что с ними говорит солдат.
Известно, что во время знаменитого путешествия на Юг России, императрица, довольная хорошим состоянием вверенной Суворову армии, поинтересовалась — какой тот желает награды? Старый оригинал подумал, и попросил Екатерину заплатить восемь рублей, которые якобы остался должен за квартиру и обед с выпивкой (надо заметить, что в этом отношении фельдмаршал был более чем скромен, довольствуясь постной пищей и 1-2 стойками анисовой либо перечной водки).
Императрица вздохнула и распорядилась уплатить.


Император Николай I, ревностно следивший за дисциплиной в офицерском корпусе, проезжал мимо известного в Санкт-Петербурге трактира именно в ту минуту, когда из дверей последнего появился крепко выпивший офицер одного из гвардейских полков, расквартированных в северной столице.
Государь велел остановиться и жестом подозвал офицера. Надо заметить, что ничего хорошего последнему это не предвещало — Николай Александрович отличался весьма жестким характером. Офицер хотя и нетвердо, но быстро подошел к императору и, покачиваясь, вытянулся «во фрунт».
— Что бы ты сделал намоем месте, встретив офицера в подобном состоянии? — спросил Николай, морщась от запаха, исходившего от бравого гвардейца.
— Да я.... Да я бы, Ваше Императорское Величество, с подобной свиньей совсем не разговаривал!
Император засмеялся и велел офицеру ехать домой проспаться.


А вот другой анекдот того времени.
Однажды Николаю Александровичу попался едущий на извозчике пьяный драгун. Офицер, знавший характер государя, испугался, но, тем не менее, быстро нашелся: остановив сани, вытянулся «во фрунт» и отсалютовал обнаженной саблей.
— Что ты делаешь, драгун? — спросил недовольный император.
— Пьяного драгуна на гауптвахту с-с-сопровождаю... ик! Ваше императорское величество!
Николай II развеселился, пожаловал драгуну 5 рублей и велел тому ехать домой. Надо сказать, что ситуация, дошедшая до нас в этом анекдоте, уникальна: замеченному в пьянстве офицеру (замеченному именно государем) грозил, как минимум, перевод в захолустный гарнизон с крепким понижением в чине.


Существует следующая история.
В мастерскую придворного живописца Карла Брюллова пожаловало знатное семейство. Заметив несколько работ его талантливого ученика Николая Рамазанова, глава фамилии пожелал немедленно увидеть автора. Брюллов послал за Рамазановым, и, когда взлохмаченный и сонный ученик, наконец, появился, представил его гостям:
— Рекомендую, пьяница!
— Согласен. А это — мой дорогой учитель! — хладнокровно ответствовал будущий российский академик.



Три солдата охраняют здание французского Генерального штаба. Решили от скуки сыграть в карты. Вдруг шаги полковника. Они быстро бросают карты под стол. Полковник подозрительно все осматривает:
- Играли в карты?
- Нет, господин полковник. Он обращается к первому:
- Вы кто?
- Христианин.
- Клянитесь на Библии, что вы не играли в карты. Деваться некуда, первый кладет руку на Библию.
- Клянусь, господин полковник, что в карты я не играл. Полковник второму:
- Вы кто?
- Мусульманин.
- Клянитесь на Коране, что вы не играли в карты.
- Клянусь, господин полковник. Полковник третьему:
- А вы кто?
- Иудей.
- Клянитесь на вашем Талмуде, что вы не играли в карты.
- Господин полковник, а что я буду клясться? Этот не играл, этот тоже не играл, а с кем же я, по-вашему, играл?


Король Людовик XIII как-то вышел зимой в дворцовый парк погулять и вдруг видит, что на снегу кто-то мочой написал: “Король - Дурак!” Возмущенный король вызывает прислугу: “Немедленно найти виновника, а то голову всем снесу!” На следующий день королю докладывают: “Моча герцога Букингемского, а почерк… королевы”.



Наполеон Бонапарт решил своей жене Жозефине сделать подарок и построить для нее дворец. Но он поставил одно условие: чтобы этот дворец строили настоящие, чистокровные французы.
Когда дворец был уже почти готов, император решил посмотреть, как идут отделочные работы. Войдя в будущие апартаменты своей жены, он увидел, что маляр красит потолок не той красной, которой он велел. Он возмутился:
- Почему вы потолок красите не той красной?!
- Ваше величество, какая вам разница, какой краской будет покрашен потолок, ведь в потолок будете смотреть не вы, а ваша жена.
- Наглец! Вы меня обманули - вы не француз.


Во время пребывания в Париже Петр I нанес визит малолетнему французскому королю. Его встречали министры, маршалы и представители двора, а на крыльце сидел малолетний король. После взаимных приветствий возникло затруднение, кому идти первым. Тогда Петр взял малолетнего короля на руки и пошел с ним по лестнице, при этом он сказал: “Теперь я несу на своих руках всю Францию!”


После взятия Нарвы Петр посетил городской магистрат и спросил собравшихся там городских советников об их пожеланиях. Те стали просить императора о сохранении своих прав, земель и привилегий. Петр их внимательно выслушал и обещал все исполнить. Потом он спросил, не забыли ли отцы города еще чего. Те были очень довольны таким оборотом дела и отвечали, что им больше ничего не надо. Тогда Петр сказал: “Права ваши я сам дам, привилегии и земли оставлю, но так как вы сами забыли Бога, то я лишаю вас церквей”.


Петр I предпочитал обедать дома в кругу семьи. Его стол был обычно довольно прост. Император предпочитал русскую кухню. На его столе обычно бывали студень, щи, каши, ветчина, утка в кислом соусе и овощи. Очень любил император лимбургский сыр, к которому пристрастился во время своей поездки по Европе. Перед обедом он выпивал рюмку анисовой водки, а во время обеда пил венгерские и мозельские вина. За обедом ему прислуживал только один дежурный денщик. Петр не любил многочисленной прислуги, и называл лакеев “шпионами, которые плохо слышат, а еще хуже пересказывают слышанное”.


В 1926 году в кооперативном писательском доме в районе улицы Герцена собрались литераторы. Троцкий в те поры старался играть роль мецената. Сталин тоже стал наведываться на литературные посиделки. Как-то раз он спросил у Вс еволода Иванова:
- Что у вас выходит в ближайшее время?
- Новая книга.
- Хотите, я напишу к ней предисловие?
- Если книга плохая - ее не спасет никакое предисловие, а если хорошая - она не нуждается в рекомендациях.
Сталин обратился к Александру Фадееву:
- А вы такого же мнения?
- Предисловие очень важная вещь. К моей книге предложил написать предисловие Троцкий, но мы с ним люди разных жизненных восприятий. Вот если бы вы, товарищ Сталин, написали, я был бы рад.
Сталин не написал предисловия к фадеевской книге, но не забыл его согласия, и это определило карьеру будущего руководителя писательской организации. Не забыл он и отказа Иванова и хоть не преследовал его, но держал на расстоянии от высших литературных сфер и благ.
Во второй половине 30-х Сталин приглашал Иванова на приемы, сажал напротив себя и, потягивая из рюмки вино, наливал гостю в бокал водку. Писатель послушно и молча пил, не стараясь ни расположить к себе вождя, ни объясниться. Это было похоже на экзамен на покорность. Возможно, именно смиренность Иванова в сочетании с прямотой спасли его и от гибели, и от позорной судьбы литературного сановника.


Из «Рассказов о временах Павла I» В. Даль
“Однажды придворный писарь, составляя со слов императора очередной указ о производстве в следующий чин офицеров, при написании первых двух слов фразы «прапорщики ж … — в подпоручики» ошибся — написал «прапорщик Киж», в результате в тексте указа перед реальными фамилиями оказался вписан никогда не существовавший прапорщик Киж. Когда указ подали на подпись, император почему-то решил выделить первого из новопроизведённых подпоручиков и собственноручно дописал к указу «подпоручика Кижа в поручики». Поручик Киж, видимо, запомнился императору, во всяком случае, уже через несколько дней император произвёл его в штабс-капитаны. Подобным образом Киж очень быстро рос в чине и вскоре был произведён в полковники, и на этом, последнем приказе о производстве в чин император написал: «Вызвать сейчас ко мне». Кинувшись искать полковника, военное руководство его не обнаружило. Лишь изучив все документы о производстве, удалось дойти до самого первого приказа, содержащего ошибку, и понять, в чём дело. Однако сообщить императору об истинном положении дел никто не осмелился. Вместо этого подчинённые доложили, что полковник Киж скоропостижно скончался, из-за чего прибыть на аудиенцию не может. Император вздохнул и сказал: «Жаль, хороший был офицер».


В 1789 и 1790 годах адмирал Василий Яковлевич Чичагов одержал блистательные победы над шведским флотом, которым командовал сначала герцог Зюдерманландский, а потом сам шведский король Густав III. Старый адмирал был осыпан милостями императрицы. При первом после того приезде Чичагова в Петербург императрица приняла его милостиво и изъявила желание, чтобы он рассказал ей о своих походах. Для этого она пригласила его к себе на следующее утро. Государыню предупреждали, что адмирал почти не бывал в хороших обществах, иногда употребляет неприличные выражения и может не угодить ей своим рассказом. Но императрица осталась при своем желании. На другое утро явился Чичагов. Государыня приняла его в своем кабинете и, посадив против себя, вежливо сказала, что готова слушать. Старик начал! Не привыкнув говорить в присутствии императрицы, он робел, но чем дальше входил в рассказ, тем больше оживлялся и наконец пришел в такую восторженность, что кричал, махал руками и горячился, как бы при разговоре с равным себе. Описав решительную битву и дойдя до того, когда неприятельский флот обратился в полное бегство, адмирал все забыл, ругал трусов-шведов, причем употреблял такие слова, которые можно слышать только в толпе черного народа. "Я их! я их!" — кричал адмирал. Вдруг старик опомнился, в ужасе вскочил с кресел, повалился перед императрицей!
— Виноват, матушка, ваше императорское величество!
— Ничего, — кротко сказал императрица, не давая заметить, что поняла непристойные выражения, — ничего, Василий Яковлевич, продолжайте, я ваших морских терминов не разумею.


Однажды в Сенате Разумовский отказался подписать решение, которое считал несправедливым.
— Государыня желает, чтоб дело решено было таким образом, — объявили ему сенаторы.
— Если так — не смею ослушаться, — сказал Разумовский и подписал свою фамилию "вверх ногами".
Этот поступок сразу же стал известен императрице, та потребовала объяснений.
— Я исполнил вашу волю, но так как покривил совестью, то и подпись моя кривая.


Однажды Львов ехал вместе с Потемкиным в Царское Село и всю дорогу должен был сидеть, прижавшись в угол экипажа, не смея проронить слова, потому что светлейший находился в мрачном настроении духа и упорно молчал.
Когда Потемкин вышел из кареты, Львов остановил его и с умоляющим видом сказал:
— Ваша светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.
— Какая? —спросил изумленный Потемкин.
— Не пересказывайте, пожалуйста, никому, о чем мы говорили с вами дорогою.
Потемкин расхохотался, и хандра его, конечно, исчезла.


Известно, что в старые годы, в конце прошлого столетия, гостеприимство наших бар доходило до баснословных пределов.
Ежедневный открытый стол на 30, на 50 человек было дело обыкновенное. Садились за этот стол кто хотел: не только родные и близкие знакомые, но и малознакомые, а иногда и вовсе не знакомые хозяину. Таковыми столами были преимущественно в Петербурге столы графа Шереметева и графа Разумовского. Крылов рассказывал, что к одному из них повадился постоянно ходить один скромный искатель обедов и чуть ли не из сочинителей. Разумеется, он садился в конце стола, и также, разумеется, слуги обходили блюдами его как можно чаще. Однажды понесчастливилось ему пуще обыкновенного: он почти голодный встал из-за стола. В этот день именно так случилось, что хозяин после обеда, проходя мимо него, в первый раз заговорил с ним и спросил: "Доволен ли ты?"
— "Доволен, ваше сиятельство, — отвечал он с низким поклоном, — все было мне видно".


Граф Платов любил пить с Блюхером. Шампанского Платов не любил, но был пристрастен к цимлянскому, которого имел порядочный запас. Бывало, сидят да молчат, да и налижутся. Блюхер в беспамятстве спустится пол стол, а адъютанты его поднимут и отнесут в экипаж.
Платов, оставшись один, всегда жалел о нем:
— Люблю Блюхера, славный, приятный человек, одно в нем плохо: не выдерживает.
— Но, ваше сиятельство, — заметил однажды Николай Федорович Смирной, его адъютант или переводчик, — Блюхер не знает по-русски, в вы по-немецки; вы друг друга не понимаете, как же вы находите удовольствие в знакомстве с ним?
— Э! Как будто надо разговоры; я и без разговоров знаю его душу; он потому и приятен, что сердечный человек.


Граф Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым, тем более к людям известным. Карамзин и Дмитриев всегда получали от него в подарок его стихотворные новинки. Отмечать похвалою, как водится, было затруднительно. Но Карамзин не затруднялся. Однажды он написал к графу, разумеется, иронически:
"Пишите! Пишите! Учите наших авторов, как должно писать!" Дмитриев укорял его, говоря, что Хворостов будет всем показывать это письмо и им хвастаться; что оно будет принято одними за чистую правду, другими за лесть; что и то, и другое нехорошо.
— А как же ты пишешь? — спросил Карамзин.
— Я пишу очень просто. Он пришлет ко мне оду или басню; я отвечаю ему: "Ваша ода, или басня, ни в чем не уступает старшим сестрам своим!" Он и доволен, а между тем это правда.


Бутурлин был нижегородским военным губернатором. Он прославился глупостью и потому скоро попал в сенаторы. Государь в бытность свою в Нижнем сказал, что он будет завтра в кремле, но чтобы об этом никто не знал. Бутурлин созвал всех полицейских чиновников и объявил им о том под величайшим секретом. Вследствие этого кремль был битком набит народом. Государь, сидя в коляске, сердился, а Бутурлин извинялся, стоя в той же коляске на коленях. Тот же Бутурлин прославился знаменитым приказом о мерах противу пожаров, тогда опустошавших Нижний. В числе этих мер было предписано домохозяевам за два часа до пожара давать знать о том в полицию.


Административная машина в старое время была так отлично налажена, что управляющему краем было чрезвычайно легко. Петербург поважнее Казани, да и то в старые годы градоправители его не находили никаких затруднений в исполнении своих многосложных обязанностей.
— Это кто ко мне пишет? — спросит, бывало, петербургский губернатор Эссен, когда правитель канцелярии подаст ему бумагу.
— Это вы пишете.
— А, это я пишу. О чем? Узнав, о чем он пишет, государственный муж подписывает бумагу.
Бывали администраторы более беспокойные, как, например, эриванский губернатор князь Андроников. Этот все сомневался, не обманывает ли его правитель канцелярии, и придумал способ, посредством которого удостоверялся, что его не обманывают.
— Скажи правду, это верно? — спрашивал он правителя канцелярии, подносившего ему бумаги к подписанию.
— Верно, ваше превосходительство.
— Взгляни на образ, побожись! Тот взглянет на образ, побожится; князь Андроников перекрестится и подпишет.


При раскопках в Древнем Новгороде археологи выяснили, что древние новгородцы жили под землей, ходили лежа и выглядели как скелеты.


Древние греки, чтобы умилостивить Минотавра, возили к нему на съедение прекрасных девушек. По дороге они вытворяли с ними такое, что по приезду к Минотавру девушки требовали продолжения банкета, шампанского и Минотавра. А Минотавр забивался в угол и кричал, что здесь лабиринт, а не проходной двор...


Военным историкам удалось установить, какую фразу произнес Суворов после перехода через Альпы. Генералиссимус сказал солдатам: "Ну, вы, блин, даете!"


Если вы думаете, что в прошлом уже ничего нельзя изменить – значит, вы еще не начали писать свои мемуары.


В школьную программу поступил новый учебник истории России, основанный на реальных событиях.


Учительница спрашивает в классе:
- Чем отличается жизнь до революции от той, что сейчас?
Вовочка:
- До революции говорили: "Пшел вон!" А теперь говорят: "Приходите завтра!"


История - это наука о том, каким должно было быть прошлое.


Знаете ли вы, что компас изобрел поляк, единственный уцелевший после памятной встречи с Иваном Сусаниным.


На экзамене по истории студент спрашивает соседа:
- Слышь, а когда отменили крепостное право?
- В шестьдесят первом.
- Тогда ж Гагарин в космос полетел.
- Ну, видимо в честь этого и отменили.


- Какая лошадь! Уродство какое! Какой дурак это придумал? – удивлялись троянцы
- Вы сами козлы и в искусстве ничего не понимаете! – не выдержал Одиссей внутри коня.
- Говорящая Лошадь! – удивились троянцы – Надо ее в город затащить раз так.
- Фуух. Чуть не спалились.. – выдохнул Одиссей.


Мифология - совокупность первоначальных верований народа о его происхождении, древнейшей истории, героях, богах и пр., в отличие от достоверных сведений, выдуманных впоследствии (Амброз Бирс)


Варвары победили римлян, потому что не знали кто они такие


Никто и никогда так не влиял на ход истории, как историки.